Анатолий Томилин - Хочу всё знать [1970]

— «Меркурий-семь», начинаем отсчёт времени, — донеслось до Пруэтта с Земли.

— Седьмой готов, — ответил Пруэтт.

— Пять, четыре, три, два, один, ноль!

Он ждал резкого торможения, но капсула даже не вздрогнула. Пруэтт инстинктивно нажал на кнопку ручного управления. Достаточно было сработать только двум из трёх двигателей, даже одному, чтобы сорвать корабль с орбиты, но двигатели молчали. Капсула продолжала всё так же лететь со скоростью почти восьми километров в секунду навстречу яркому, радужному  ореолу — границе ночи и дня.

Под многослойной обшивкой космического корабля скрывалось десять километров разноцветных проводов. Они словно кровеносные сосуды опутывали тело капсулы. Каждый кубический сантиметр её был экономно, расчётливо использован. И где-то в этой безмерно сложной системе, в этом коконе проводов и приборов, умно соединённых и сотни раз испытанных, оказалось слабое звено. Инженеры на Земле лихорадочно искали причину неисправности. По их просьбе сам Пруэтт старался вспомнить все свои действия в полёте, всё необычное. Но даже коллективный разум, даже электронные машины Годдардского центра ничего не могли подсказать. Срок жизни Ричарда Пруэтта отмерялся теперь лишь очень скромным запасом кислорода в двух круглых, как баскетбольные мячи, баллонах. Его при самом экономном расходе могло хватить часов на пятьдесят, не больше. Это был конец. Спасти Пруэтта могло лишь чудо…

Все, кто внимательно следит за полётами в просторы Вселенной, конечно, скажут: «Космонавта по имени Ричард Пруэтт не существовало». Да, верно. Этот трагический случай произошёл не в жизни, а в романе американского писателя Мартина Кейдина «В плену орбиты». По воле писателя всё, правда, заканчивается благополучно. На помощь попавшему в беду Пруэтту пришли советский и американский космические корабли. Друг Пруэтта Джим Дагерти с большим трудом втаскивает его в свой двухместный корабль и тем спасает от неминуемой гибели. Могло ли такое случиться на самом деле? Конечно, могло. Первые американские космические капсулы и вправду не отличались надёжностью. И пусть не в таких, но в похожих опасных «переделках» уже довелось побывать космонавтам.

Восемь лет назад в кабине космического корабля Малькольма Карпентера вдруг стала резко расти температура, потом началась одна неполадка за другой. Только выдержка и мужество помогли Карпентеру благополучно закончить полёт и приводниться, но… за 400 километров от ожидавших его кораблей. И это было ещё счастливым исходом. Два с лишним часа капсула и отважный космонавт на надувном плоту колыхались на волнах Атлантического океана, прежде чем были замечены и подняты вертолётом.

Не менее тревожные минуты довелось пережить и космонавту Гордону Куперу. Впрочем, больше волновались те, кто следил за полётом на Земле. Уже был близок к концу срок полёта. Всё шло хорошо. Но вот на девятом витке выходят из строя автоматические приборы, управлявшие ориентацией корабля. Над жизнью Купера нависла серьёзнейшая угроза. Это понимали и сам космонавт, и руководители полёта. Неправильно ориентированный корабль, вместо того чтобы начать спуск, мог уйти дальше в космос. Куперу оставалось надеяться на ручное управление да на собственное мужество. И они не подвели его. Купер посадил космическую капсулу почти рядом с встречавшим его авианосцем «Кирсардж». Так точно, как это не удавалось сделать даже автоматам. Широко улыбаясь, усталый, но довольный космонавт в шутку извинился перед командиром авианосца, что не сумел опуститься ещё ближе.

Задолго до космического полёта начинается тщательная подготовка. Как-то советский космонавт номер два, Герман Титов, заметил, что если бы самолёт готовили к полёту так же дотошно, как ракету, профессия лётчика была бы самой безопасной. И всё же трагические случайности возможны. Их можно ждать уже в самом начале, на старте, когда, извергая поток огня, ракета только отрывается от земли.

Хорошо известна фотография, на которой снят Юрий Алексеевич Гагарин в космическом корабле. Гагарин в ярко-оранжевом скафандре удобно расположился в кресле легендарного «Востока». Через несколько минут могучая ракета унесёт его в бездну космоса. Кресло в космическом корабле не просто удобная и мягкая постель, в которой космонавту нужно провести долгие часы, работать и отдыхать. Это сложный агрегат. В нём и запас кислорода, и радиостанция, и аварийный запас продуктов, и даже надувная лодка. В кресле скрыт пиропатрон, а попросту — пороховой заряд, бездействующий до поры, до времени.

Катапультное кресло пришло в космический корабль из авиации. На большой скорости у лётчика просто не хватало сил покинуть потерявший управление самолёт. Ураганный поток воздуха буквально приковывал его к сиденью. Нужна была сила, которая в минуту опасности вырвала бы лётчика из самолёта. Сначала непривычно казалось, когда под кресло стали закладывать пороховой заряд. Сидеть на взрывчатке? Но это уже было не старое, простое кресло, а катапульта, кресло, стреляющее человеком.

Что же произойдёт, если ракета взорвётся на старте? Достаточно космонавту вытянуть красную рукоятку — прочь летит крышка люка, взрывается пороховой заряд. Не прошло и половины секунды, а космонавт уже отброшен на триста метров в сторону и вверх, подальше от обречённой ракеты, от града осколков. Запас времени очень мал, земля рядом. Тут дорого каждое мгновение. Теперь всё зависит от чёткой и быстрой работы автоматики: расстёгнуты привязные ремни, отброшено кресло, и только затем раскрывается спасительный купол парашюта…

На американских космических кораблях «Меркурий» и «Аполлон» и на советских кораблях «Союз» сделано иначе. Над кораблём укреплён небольшой ракетный двигатель. Получается что-то вроде маленькой ракеты над огромной ракетой. В минуту опасности этот двигатель уносит корабль с экипажем высоко вверх. А там над кораблём раскрывается парашют. Спасательный двигатель всё время наготове и лишь высоко над землёй, став ненужным, отделяется от корабля и исчезает где-то внизу.

Системы спасения должны быть абсолютно надёжными. Их долго проверяют и на земле и в полёте. Испытывают на самые неприятные случаи: отклонение ракеты от курса, отказ её двигателей, пожары, взрывы. И только после этого ставят на космический корабль.

К счастью, космонавтам ещё не приходилось покидать гибнущую ракету. Хорошо, если в этом не будет надобности и дальше. Но можно ли поручиться, что так будет всегда?

Пройдёт совсем немного времени, и высоко-высоко над Землёй закружатся «эфирные острова» — обитаемые космические станции. То как цветы с широко раскинутыми лепестками, то в виде причудливых сочетаний гигантских колец и шаров, повисших в космическом пространстве. Внутри разместятся лаборатории, оранжереи, удобные помещения для отдыха. Когда-то К. Э. Циолковский мечтал о таких «эфирных поселениях». И вот 16 января 1969 года два советских космических корабля, два «Союза» образовали первую в мире экспериментальную космическую станцию. Первый «эфирный остров» с четырьмя космонавтами существовал всего четыре с половиной часа. Космические станции будущего примут в свои отсеки десятки исследователей, людей самых разных специальностей и будут летать годами. Их создатели сделают всё, чтобы жить в космическом доме было удобно и безопасно.

Даже на самых первоклассных океанских лайнерах всегда наготове шлюпки и пробковые пояса. Но разве в космосе меньше опасностей? Хорошо, если есть время вызвать с Земли спасательную ракету. А если беда пришла внезапно? Встреча с большим метеоритом, например. Разрушены важнейшие центры станции, от которых зависит жизнь людей. «Эфирный остров» должен быть немедленно покинут. Иначе гибель. Значит, и в космическом океане, на орбитальных станциях, необходимо иметь свои «спасательные пояса», космические, конечно.

Одни учёные говорят, что это будет космический парашют. Знакомое уже нам катапультное кресло. У каждого обитателя станции своё. В случае беды космонавты, быстро надев скафандры, один за другим выстреливают себя в открытый космос, превращаясь в рой живых спутников Земли. Кресло — как маленький космический корабль. Перед космонавтом на стойках миниатюрная тормозная ракета. До Земли далеко, сотни километров. Чтобы попасть туда, нужно сбить скорость и сойти с орбиты. А тем временем вокруг кресла вырастает огромная чаша космического парашюта, похожая на перевёрнутый зонт. Космонавт лежит в кресле на самом дне её. Чаша из тонкой прочной ткани и не сворачивается в комок лишь потому, что спицы «зонта» надуты газом. Ворвавшись в атмосферу с космической скоростью, парашют не должен смяться под напором в несколько тонн и выдержать тысячеградусную жару. Должен затормозить падение и бережно опустить человека на земную поверхность.